| Вот если бы имелась уверенность, что
можно будет самому насладиться зрелищем собственной смерти, то стоило бы
труда доказать им то, чему они не желали верить, и удивить их. А так что же?
Ты покончишь с собой, и тогда не все ли равно, верят тебе они или нет? Ты
уже не существуешь, не видишь, кто изумлен, кто сокрушается (недолго,
конечно), -- словом, не сможешь присутствовать, как о том мечтает каждый, на
собственных своих похоронах. Чтобы не давать повод к сомнениям, нужно
просто-напросто умереть.
А может, это и хорошо, что мы ничего не увидим? Нам было бы слишком
больно от их равнодушия. "Ты за это поплатишься!" -- сказала одна девушка
своему отцу, не позволившему ей выйти замуж за какого-то прилизанного хлыща.
И покончила с собой. Но отец нисколько не поплатился. Он обожал рыбную ловлю
со спиннингом. Через три недели он уже поехал на рыбалку, "чтобы забыться",
как он сказал. Отец верно рассчитал -- он забыл покойную дочь. По правде
говоря, удивляться можно было бы, если бы случилось обратное. Или вот --
человек решил умереть, дабы наказать жену, а на деле -- возвратил ей
свободу. Так лучше уж не видеть всего этого. Да еще ты рисковал бы услышать,
какими причинами объясняют твое самоубийство. Что касается меня, я уже
заранее знаю: "Он покончил с собою, потому что не мог вынести..." Ах,
дорогой мой, как люди недогадливы, какое у них скудное воображение. Они
всегда думают, что человек кончает с собой по какой-нибудь одной причине. Но
ведь вполне возможно иметь для самоубийства две причины. Нет, это им и в
голову не приходит. Так для чего кончать счеты с жизнью, добровольно
приносить себя в жертву, пытаясь создать о себе определенное представление!
Ты умрешь, а они воспользуются случаем и выдумают идиотские или вульгарные
причины твоей смерти. Мученикам, дорогой друг, надо выбирать между
забвением, насмешками или использованием их смерти в каких-нибудь целях. А
чтобы их поняли?.. Да никогда!
Будем идти прямо к цели. Я люблю жизнь -- вот моя подлинная слабость.
Так люблю жизнь, что не могу вообразить себе ничего, находящегося за ее
пределами. В этой жадности к жизни есть что-то плебейское, вы не находите?
Аристократия смотрит на себя и на свою жизнь немножко со стороны. Если
понадобится, аристократ умрет, он скорее уж сломается, чем согнется. А я
сгибаюсь, потому что все еще люблю себя. Вот после всего услышанного вами
как вы думаете, что со мной сталось? Почувствовал я отвращение к себе?
Нисколько! Отвращение я почувствовал к другим. Конечно, я знал свои
прегрешения и сожалел о своих слабостях и, однако ж, по-прежнему с
похвальным упорством забывал их. Зато суд над другими людьми непрестанно шел
в моем сердце. Вас это, конечно, коробит? Вы, вероятно, думаете, что это
нелогично. Но вопрос тут не в логике. Тут вопрос в том, чтобы как-нибудь
ускользнуть, да, главное -- увернуться от суда. Я не говорю -- ускользнуть
от наказания. Наказание без суда можно перенести. У него есть название,
гарантирующее нашу невиновность, -- несчастье. Нет, речь идет о том, чтобы
избежать суда, избежать придирчивого судебного разбирательства, сразу его
прервать, чтобы приговор никогда не был вынесен.
Но избежать суда не так-то легко. Нынче мы всегда готовы и судить и
блудить. С той только разницей, что в первом случае нам нечего бояться
неудачи. |
