|
Немного погодя приплыла Мари. Я обернулся посмотреть, как она выходит на
берег. Мокрый купальник прилип к ее телу, она вся блестела от соленой воды,
волосы были откинуты назад. Она вытянулась на песке бок о бок со мной, и,
согревшись от тепла ее тела и от солнечного тепла, я задремал.
Мари встряхнула меня за плечо и сообщила, что Массон пошел домой --
пора завтракать. Я тотчас встал, так как очень хотел есть, но Мари сказала,
что я с самого утра еще ни разу ее не поцеловал. Это было верно, да мне и
самому хотелось ее поцеловать.
-- Пойдем в воду, -- сказала она.
Мы побежали и вытянулись на первых невысоких волнах. Сделали несколько
взмахов, и она прильнула ко мне. Я почувствовал, как ее ноги сплелись вокруг
моих йог, и меня охватило желание.
Когда мы возвратились на берег, Массон уже звал нас с лестницы своего
домика. Я признался, как мне хочется есть, и он тотчас объявил жене, что я
ему нравлюсь. Хлеб был превосходный, мягкий, рыба вкусная, я с жадностью
проглотил свою порцию. Потом подали жареное мясо с картофелем. Все ели
молча. Массон пил много вина и непрестанно подливал мне. За кофе я
почувствовал, что голова у меня немного тяжелая, да еще я много курил.
Массон, Раймон и я стали строить планы, как мы все вместе проведем август на
этом берегу и будем в складчину вести хозяйство.
Мари вдруг спросила:
-- А вы знаете, который час? Только еще половина двенадцатого.
Мы все удивились, но Массон сказал, что, конечно, мы позавтракали очень
рано, однако это вполне естественно -- завтракать надо в такой час, когда
есть хочется. Не знаю почему, это рассуждение рассмешило Мари. Наверное, она
выпила лишнего. Массой спросил, не хочу ли я прогуляться с ним по берегу:
-- После завтрака моя жена всегда ложится отдохнуть. А я нет, не люблю.
Мне надо ходить. Я всегда ей говорю, что это лучше для здоровья. Но в конце
концов, как хочет -- ее дело.
Мари заявила, что останется и поможет мадам Массон вымыть посуду.
Парижаночка сказала, что для этого нужно выставить мужчин за дверь. И мы
втроем ушли.
Солнечные лучи падали на песок почти отвесно, а на море сверкали просто
нестерпимо. На пляже уже никого не было. Из дачек, wrn стояли на краю плато,
нависавшего над морем, доносилось звяканье тарелок, ножей и вилок. От
раскаленных камней, усеявших землю, тянуло жаром. Сначала Раймон и Массон
говорили о каких-то неизвестных мне делах и людях. Я понял, что они
давнишние знакомые и одно время даже жили вместе. Мы дошли до самой воды и
двинулись по кромке пляжа. Иной раз подкатывала низкая длинная волна и
отливала обратно, смочив нам парусиновые полуботинки. Я ни о чем не думал,
шел в сонной одури от знойного солнца, палившего мою непокрытую голову.
Вдруг Раймон что-то сказал Массону, что именно, я не расслышал, но в
самом конце пляжа, очень далеко от нас, я заметил двух арабов в синих
спецовках; они шли нам навстречу. Я посмотрел на Раймона, и он пробормотал:
-- Это они.
Мы продолжали идти. Массон удивился, как арабы могли выследить нас. Я
подумал, что они, вероятно, видели, как мы садились в автобус, и доглядели,
что у Мари пляжная сумка, но я ничего не сказал.
Арабы шли не спеша и все приближались к нам. |