| Я чувствовал, что Мари нравится
Раймону, но она почти не отвечала ему. Только посмотрит иногда на него и
засмеется.
Мы доехали до самой окраины Алжира. Пляж недалеко от остановки
автобуса. Но надо было пройти через маленькое плато -- оно поднимается над
морем, и оттуда идет пологий спуск к песчаному берегу. Плато было усеяно
желтоватыми камнями и асфоделями -- цветы их казались ярко-белыми на фоне
уже густой синевы неба. Мари для забавы размахивала своей клеенчатой сумкой,
сбивала белые лепестки, и они разлетались во все стороны. Мы шли меж рядов
маленьких дачек с зелеными пли белыми решетчатыми заборчиками; одни дачки
прятались со своими террасками в зелени тамарисков, другие стояли на голом
месте среди камней. Еще не доходя до края плато, можно было видеть недвижное
море, а подальше массивный мыс, дремавший в светлой воде. В тишине до нас
донесся легкий стук мотора. И далеко-далеко мы увидели рыболовное суденышко,
скользившее по сверкающей морской глади. Мари сорвала несколько
ирисов-утесников. Со склона, спускавшегося к берегу, мы увидели, что в море
уже купаются несколько человек.
Приятель Раймона жил в деревянной хижинке на краю пляжа. Домик
прислонился к скалам, и сваи, подпиравшие его спереди, уже стояли в воде.
Раймон представил нас. Его приятеля звали Массон. Он был плотный и
широкоплечий, а жена -- маленькая и кругленькая миловидная женщина, по
выговору, несомненно, парижанка. Он тотчас сказал, чтобы мы не стеснялись и
чувствовали себя свободно, что сейчас нас угостят рыбой, которую он нынче
утром поймал. Я выразил свое восхищение его домиком. Массон сообщил мне, что
приезжает сюда на субботу и воскресенье, проводит здесь и весь свой отпуск.
"С женой, разумеется", -- добавил он. А жена его о чем-то говорила с Мари и
смеялась. Впервые, пожалуй, я подумал, что мне надо жениться.
Массон позвал всех купаться, но его жена и Раймон не захотели. Мы
спустились к морю втроем, и Мари тотчас бросилась в воду. Массон и я решили
остыть немножко. Он говорил не спеша, и я заметил, что у него привычка
сопровождать всякое свое утверждение словами: "Скажу больше", даже когда это
ничего не прибавляло к смыслу фразы. О Мари он мне сказал: "Она
сногсшибательна, скажу больше -- очаровательна". Но вскоре я уже не обращал
внимания на его привычку -- таким блаженным ощущением наполняло меня солнце.
Песок накалился под ногами. Мне хотелось поскорее в воду, однако я еще
немного помешкал, а потом сказал Массону: "Поплывем". Я сразу нырнул. А он
вошел в воду тихонько и бросился только тогда, когда потерял дно под ногами.
Он плавал брассом, и довольно плохо, так что я опередил его и погнался за
Мари. Вода оказалась прохладной, и это было приятно. Мы с Мари плыли рядом и
чувствовали, как согласованны наши движения, как хорошо нам обоим.
Мы заплыли далеко и легли на спину; на лице, обращенном к небу, быстро
высохли под солнцем струйки воды, затекавшие в рот. Мы видели, что Массон
выбрался на берег и растянулся там, греясь на солнце. Издали он казался
огромной глыбой. Мари захотела, чтобы мы поплыли вместе. Я пристроился
сзади, обхватил ее за талию, и она поплыла, выбрасывая руки, а я помогал ей,
работая ногами. В то утро мы долго бороздили воду и слышали ее плеск, пока
наконец я не почувствовал усталость. Тогда я оставил Мари и поплыл к берегу
широкими взмахами, дыша глубоко и ровно. Растянувшись ничком около Массона,
я уткнулся лицом в песок. Я сказал: "Хорошо!", и Массон согласился со мной. |